Подмосковье, Московская область
По решению суда, приставы изгнали скотину на улицу
Фермер плакал. Большущий, вечно позитивно настроенный мужик, плакал, как малый ребёнок. Его, Сивака Александра Степановича хозяйство, на которое он положил десять лет жизни, разоряли. Не деревенская пьянь, не пришлые недоброжелатели. Приставы. Разумеется, они всё делали по закону, имея на руках решение арбитражного суда.
Фермер знал, что ему все равно рано или поздно придётся уходить со скотного двора, увы, ему не принадлежащего. Но он до этого судного дня верил, что ещё сможет побороть обстоятельства, безденежье, житейскую невезуху и сохранит-таки животин. Не удалось.
По оврагу разлетелись около сотни гусей, выгнанных с фермы приставами и их помощниками, коих целый автобус привезли. Причём, они в своем большинстве были выходцами с юга СНГ. Странная случилась картина: русского мужика гонят вон с подворья бородатые бусурмане. Не где-нибудь в азиатской глубинке, в центре России, на юге Московской области.
Ещё до появления журналистов ферму освободили от коров и бычков.
По оврагу, вдоль дороги, вокруг строений носились визгливые поросята. Сплошь мелкота из недавних опоросов.
- Пусть, а что я сделаю, их всё равно некуда гнать, - обречённо машет рукой фермер.
По всей округе разлетелись куры, разбежались овцы…
Вся картина происходящего напоминала фантасмагорию или фильмы про войну, когда идут кадры налёта фашистов на деревню и их охота за живностью.
- Они даже супоросных свиней палками били, чтобы те не метались по загону, а на улицу шли, - вытирает слёзы Сивак.
- Никто их не трогал, не придумывай ,- пытается скрасить происходящее деловитого вида мужчина, назвавшийся Олегом Гонтаревым. Кем он работает у хозяев предприятия «Агроинвест», которому принадлежит очищаемая от живности ферма, уточнить отказался. Тем временем, явно не слышавшие его «отмазок» помощники, с палками бросались на очередного, очумевшего от всего происходящего поросёнка.
…Ситуация начала накаляться ещё по весне. Возможно, даже раньше. Владельцы фермы, у которых на неё свои виды, явно к животноводству отношения не имеющие (иначе не перевелось бы хозяйское стадо, до поры, до времени здесь, на соседнем дворе, обитавшее), отказались продлять с Сиваком договор аренды. Александру Степановичу и самому до чёртиков надоело платить деньги в чужой карман, он мечтал о ферме собственной. Благо в минсельхозе Московской области дали обещания помочь с кредитами. Да и свой кусок земли у Сивака появился: глава Серпуховского района Александр Шестун помог ему получить 20 гектаров.
Фермер на части разрывался, спеша выкорчевать деревья, выровнять земельный надел, готовя его под строительство хотя бы навесов для живности. Вместо сна и еды мотался по судам, тиражировавшим постановления о его выселении с фермы в Большом Грызлове. Научился разбираться в тонкостях судопроизводства, безбоязненно разговаривать с не раз обманувшими его чиновниками. Те прилюдно, иногда даже на телекамеру, множили свои обещания поддержать сельхозпроизводителя, а позже про них забывали.
- Сейчас вокруг твердят, что скоро приедут вьетнамцы и ферм понастроят, и молоком нас зальют. А нам, русским фермерам, неужто во Вьетнам ехать и там скотину разводить? - Сивак не говорит, кричит, держась за сердце. Вот только сочувствуем ему одни мы, журналисты, предлагая пойти и напиться. Какое ещё лекарство в такой ситуации спасёт от бешеного стресса русского мужика? Но фермер машет рукой: не пью с горя, если только немного с радости, когда деньги удается заработать.
Не успел Александр Степанович собственную ферму построить. С арендуемой изгнан. Скотину теперь вряд ли всю собрать удастся. Но вот он распрямился, поглядел на заколачиваемые ворота скотного двора, на трусцой бегущих к автобусу помощников приставов и твёрдо постановил:
- Всё равно не задавите, и уцелею, и ферму построю, и людей кормить буду!
