Сельский предприниматель Василий МЕЛЬНИЧЕНКО из Свердловской области прославился своим выступлением на Московском экономическом форуме. «Мужик всё по-русски объяснил» – так назвали в Интернете этот популярный видеоролик. Среди банкиров и топ-менеджеров вдруг прозвучал голос крестьянина. Литературная речь – деревенским говором. Крик души – с тончайшим юмором, так что даже непонятно, когда грустить, а когда смеяться. Его высказывания разобрали на цитаты. Например: «Наше правительство – как дети малые: всё понимают, всё чувствуют, а какать не просятся».
В период с 1989 по 1992 год Мельниченко поднимал посёлок Рассвет. Все 200 жителей села были трудоустроены, ещё 60 работников приезжали со стороны. В 92-м посёлок сожгли бандиты – люди разъехались кто куда в поисках заработка. Тогда Мельниченко занялся заводом по производству фильтрующих материалов в Артёмовске. А в 2009-м снова взялся за деревню – на сей раз за село Галкинское.
Кому выгодно?
– По вам уже ударило вступление в ВТО?
– По мне лично – нет, потому что я не занимаюсь свиньями и птицами. А по тем, кто ими занимается, – ударило. Их рентабельность свелась к нулю. Если государство в ближайшее время не одумается, то целых отраслей сельского хозяйства в России попросту не станет. Затея с ВТО пролоббирована металлистами, нефтяниками и газовиками, хотя и эти пока ничего не выиграли. Правительство отнеслось к вступлению в ВТО спустя рукава: документация даже не переведена на русский язык. То есть многие специалисты из профильного министерства даже не прочли её, поскольку не особенно владеют английским языком (у них и с русским-то не всё в порядке).
Министр Фёдоров официально объявил 63 региона России непригодными для сельского хозяйства. Объяснять это можно по-разному: то ли он решил обмануть ВТО, то ли России не положено иметь собственное СХ – она должна специализироваться на нефти и закупать сельхозпродукцию за рубежом. В результате банки не кредитуют фермеров. Как можно их кредитовать, если государство заявляет, что СХ нежизнеспособно? Эта деятельность теперь нерекомендуема для кредитования в большей степени, чем торговля оружием и наркотиками.
– Что же дальше?
– Могу предположить: дальше эти регионы будут объявлены не пригодными для жизни. Правительство организовало госкорпорации и предусмотрело, что они могут сдавать территории в эксплуатацию посторонним лицам. Глядишь, отдадут Калининградскую область немцам, Курилы – японцам, Дальний Восток – китайцам. Не бесплатно, конечно. Нашим гражданам на вырученные деньги построят жильё поближе к Москве – пусть переезжают. У нас столько земли, что мы можем её тысячу лет продавать по кускам и жить припеваючи.
Власть говорит, что нас хотят поработить из-за рубежа, называет оппозиционеров иностранными агентами. И при этом уничтожает отечественного производителя. А если зарубеж нам вдруг объявит бойкот – с чем мы останемся? То же самое касается и техники. Пусть наша техника сейчас похуже импортной, но она востребована. Мне выгоднее приобрести трактор «Беларус», чем «Джон Дир». И тот и другой не требуют особого ремонта. Притом «Беларус» – втрое дешевле. 15 миллионов рублей я точно не окуплю, а 5 миллионов – возможно.
Уже и армию кормит зарубежный производитель. Спрашивается: наша ли это армия? Под Питером построили «Конкорд» – завод быстрых горячих обедов, которые готовят из иностранных порошков. Изначально планировалось кормить этим школьников, но дети, видимо, от такой еды отказались. Потраченные на завод миллиарды нужно было отбивать, вот и отдали эти обеды солдатам и зэкам. Итог: российское крестьянство опять осталось с носом. Я лично поставлял армии 1500 тонн картошки в год. Теперь 20 из 75 моих работников остались без дела. Наверное, Шойгу освободил крестьян от работы из наилучших побуждений, ведь Путин же пообещал 25 миллионов рабочих мест.
– Не только в России (и в Швейцарии например) звучит мнение, что граждане не должны переплачивать своим крестьянам, если выгоднее покупать продукцию за границей. Наличие собственного СХ – это в первую очередь продовольственная безопасность? Сохранение занятости?
– В первую очередь – сохранение человечности. Потому что человек должен трудиться. Если правительство действительно решит, как я предположил, продавать территории другим странам и из этих денег просто так платить сельским жителям по 30 тысяч рублей в месяц, то и в этом случае платить нужно только тем, кто хотя бы держит корову. В деревне, где я родился, считалось так: если в хозяйстве нет коровы, то это пропащие люди. От праздной жизни человек деградирует – ему необходима работа. И хорошо бы не просто ходить на работу, но и что-то созидать. Что производят 15 миллионов москвичей? В основном только услуги друг другу оказывают. В Москве сплошь магазины, а попробуй сыщи в них московскую продукцию.
Гражданином быть обязан
– Расскажите о вашей встрече с Медведевым.
– Говорят, что она была бесполезной, но я с этим категорически не согласен. Её итог превосходен: Медведев решил не баллотироваться в президенты. Послушал мои соображения о проблемах и задачах, пришёл домой с тягостными мыслями, посоветовался с женой: Василий говорит, что всё менять надо, – может, ну его, это президентство? Так что свою встречу с ним я считаю очень результативной. И теперь хочу встретиться с Путиным.
– А ему это нужно?
– Он очень ценит крестьян. Недавно похвалил нас. Крестьяне говорят: «Бедствия терпим». А Путин отвечает: «Молодцы, что терпите!»
– Что конкретно вы рекомендовали Медведеву?
– Дать полномочия местному самоуправлению. Освободить СХ от налогов, как в Китае. Убрать дорожный акциз на дизельное топливо для сельхозтехники (не нарушая правил ВТО). Пересмотреть отношение к энергопоставщикам. Они ничего не построили в энергетическом комплексе, при этом назначают нам цены с потолка. Почему мне продают электричество за 5 рублей, а производителю алюминия – за рубль и 26 копеек? Потому, что моя фамилия – Мельниченко, а его – Дерипаска? Если дело в этом, то я могу сменить фамилию, мне нетрудно. Или можем всем селом принять – понарошку, конечно, – гражданство Китая. Почему в Китае, в Европе кредиты крестьянам дают под 1%, а у нас – под 15% (если вообще дают)? Уравняйте меня с иностранцами – и я смогу с ними конкурировать. Даже без дотаций. Даже если у них при этом будут дотации.
– Вам не нужны дотации?
– В российских условиях они оборачиваются невесть чем. Из 126 миллиардов рублей, выделенных на дотации, 39 миллиардов Скрынник забрала себе. Фермеры в своих бизнес-планах рассчитывают на обещанные дотации и не получают их – в результате терпят крах. Кроме того, дотации даются выборочно, то есть людей ставят в неравные условия.
– Поддерживаете ли вы амнистию для предпринимателей?
– Если действительно украл, то отсиди. Одной амнистией проблему не решишь. У нас в тюрьмах полно невинных людей, а мошенники ездят в лондонские парки гулять с собачками. Должна поменяться сама система. Пора перестать властям искать врагов на всяких Болотных.
– Вы были на Болотной, но не пытались попасть на сцену. Может, выступление простого русского мужика всколыхнуло бы народные массы, в отличие от речей «болотных» лидеров?
– Может быть. Не знаю точно, почему, но мои слова на Московском экономическом форуме действительно произвели фурор. Увидев такой интерес прессы к моим рассуждениям, я решил: надо объединить инициативных крестьян всей страны, чтобы достучаться до власти. Своё объединение мы назвали Федеральный сельсовет. Когда нас станет много, мы скажем правительству: либо меняйте свою политику, либо уходите. Пять миллионов человек под стенами Кремля вынудят власть действовать в интересах народа.
– Вы уверены, что выйдут пять миллионов?
– Мы поставим ультиматум власти только в том случае, если нас действительно будут миллионы. Мы скажем: вот наш оргкомитет, за этим делегатом стоят эти сёла, за этим – те сёла.
– Власти снимали с поездов людей из провинции, которые ехали в Москву протестовать.
– Миллион человек не снимешь.
Русский оптимизм
– В посёлке Рассвет вам удалось построить «город Солнца»: полная занятость, достаток, отсутствие преступности. А почему в селе Галкинском занятость низкая?
– На рубеже 80–90-х годов действовали другие порядки, более благоприятные для развития предпринимательства: не надо было отстёгивать чиновникам. Собственно, потому-то в 92-м Рассвет и сожгли: мы отказались делиться с бандитами и прокуратурой.
– За счёт чего живут люди в сельской местности?
– Если это можно назвать жизнью... Огороды, пенсии, взаимопомощь. Мужики ездят в города на заработки. Так и перебиваются.
– Есть ли примеры более-менее успешных сельских предприятий, кроме вашего?
– Да. В Оренбургской, Тюменской, Пензенской областях. Есть и более успешные, чем наше.
– Если даже в нынешних условиях на селе можно чего-то добиться, то, значит, основная претензия – не к власти, а к человеческому материалу?
– Претензия к человеческому материалу одна: зря он терпит эту власть. Не стану отрицать, что антиселекция в форме раскулачивания повлияла на качество сельчан. Я в селекции не специалист, но кое-что знаю – кроликов развожу. Когда бандиты сжигали Рассвет, то дрались с ними женщины, а не мужики. Боюсь, это генетические изменения.
– И при этом вы остаётесь патриотом русского народа?
– Конечно. Другого русского народа нет. Я сам – русский народ. К тому же я своими глазами вижу, как голытьба, попадая под наше влияние, преображается. Теряет интерес к водке и обнаруживает тягу к труду.
– Вы полны надежд?
– Надежды – это отложенные разочарования. Есть твёрдое понимание: страну можно изменить к лучшему. Пока ещё можно.
