Фермеров мало, перекупщиков много, всех интересуют деньги На мой взгляд, фермерское движение приняло такое же обличье в России, как любая компанейщина на почве денег. Это похоже на 1990-е, когда возникли биржи и ценные бумаги. Вот в бытность президента Медведева все талдычили про инновации и нацпроекты, и сейчас уже каждый россиянин должен иметь по квартире, и со здравоохранением вопрос решен. Ни фига! После введения контрсанкций таким же махровым цветом расцвело у нас фермерство. В Москве гораздо больше желающих перепродавать фермерские продукты, чем самих фермеров. Ко мне, например, приходят каждую неделю по два-три коммерческих запроса. Я их спрашиваю: «Ребят, а что вам нужно? Я же не «Моссельпром» Лисовского, у которого миллионы куриц. У меня небольшое хозяйство, которое имеет потолок. Сколько вы кур хотите получать в месяц? Я могу купить лишний инкубатор и под вас вывести кур». И тут начинается самое интересное: посчитать кур никто не может — всех интересуют только скидки!
Моя продукция продается во многих магазинах, начиная от Lavkalavka и заканчивая модной «Биосторией» на Ленинском проспекте. Из новых организаций работать со мной получилось только у проекта «Две сестры». Это два магазина, которыми занимаются действительно две девчонки, сестры, каждый день с 9 до 21, без выходных и отпусков. Они единственные из всех прекрасно себя чувствуют с наценкой 30% и показывают, что моральное и финансовое удовлетворение можно получать с гораздо меньшими амбициями, чем у Lavkalavka, где наценки как бы назначает себе сам фермер. Только там они начинаются от 140%. Люди должны понимать, чего они хотят: можно купить у меня цыпленка за 185 р. и перепродать за 440 р. на Патриарших прудах. А можно продать его за 330 р., но самостоятельно стоя за прилавком, платя небольшую аренду и не стараясь забить фермерской курицей всю Москву.
Что такое фермерские агрегаторы и в чем их отличие от «бабули» У нас любят бабушкиных куриц, чтобы бабушка сама птицу вынянчила, потом шею ей свернула, в нарядную тряпочку завернула и сама же пошла продавать. В реальной жизни всех «бабушкиных куриц» заворачивают в красивую упаковку агрегаторы — то есть люди и компании, работающие с фермерами. Превратить промышленную птицу в фермерский продукт, увеличив стоимость в полтора раза, — не проблема, и этим приемом все активно пользуются. Чем крупнее агрегатор, тем больше он наживается и на фермере, и на покупателе. Но ведь имитация «бабушки с цыпленком» не может стоять по всей Москве — имеет место профанация идеи. Не хочу сравнивать это с бутиком Chopard, но головной Chopard должен быть один.
Я как продавец со своей птицей выступаю в роли семейного поставщика: знаю, у кого из моих покупателей какая аллергия, кому нужен петух к субботе, потому что муж с похмелья пришел и ему понадобится лапша на крепком бульоне. Мы в доверительных отношениях, и я могу своих покупателей спросить, нужна ли им праздничная упаковка. Они говорят, что нет, главное, чтобы все было свежее. Из-за этого мы можем держать цены, позволяющие нормально общаться с покупателями. Как отличить агрегатора от продавца-фермера? Во-первых, обратите внимание на количество «расчлененки» на прилавке — гузки, желудки, печенки. У правдивого фермерского хозяйства не бывает промышленных объемов «запчастей», да и вообще у нас этого практически нет. Чистить желудки — невыгодно, потому что кур мы перед забоем не отсаживаем и не поим соленой водой, чтобы они очистились. Наши птицы живут, не зная, что сегодня пойдут в расход. Мы везем из Франции электронаркоз и купили специальный аппарат, который перья выщипывает, а не выбивает. Следим за такими тонкостями, потому что лично мне не нравится серость промышленного сельского хозяйства.
Во что сетевое отношение превращает частную инициативу В США место на кооперативном рынке стоит $20–30 в день: можно взять, например, прилавок один раз в неделю. В некоторых штатах фермер вообще платит не фикс, а процент от прибыли: продал на $10 — $2 заплатил. А у нас получается, место на рынке Lavkalavka, которая выступает в качестве субарендодателя в «Меге», стоит 2 300 000 р. в год. То есть фермер должен платить в день 7000 за место и 2000 в день — продавцу. Просто отдать 9000 р.! Теперь понятно, откуда такая цена на башкирский мед? Причем на рынке она еще меньше, чем в магазине. И все это происходит под эгидой заботы о фермерах из провинции, которым вразумили, что они должны столько платить. Вся эта история с «Лавкой» — секта. Я же в свое время работал со «Свидетелями Иеговы» в 1997 году — пиарил их перед запрещением, я ж кризисный пиарщик — и вижу здесь то же самое. Вместо журнала «Сторожевая башня» — газета «Лавка», каждый новый фермер должен быть частью коллектива, вот эта зашоренность «либо ты с нами, либо против»… А на самом деле таким образом слово «фермерство» дискредитируется. Есть, например, в Москве чудесная сеть магазинов «Ближние Горки» — это огромный агрохолдинг. Зайдешь к ним на страницу — и там нет ни одной фотографии свиньи. Потому что все свиньи красные, обколотые антибиотиками, — они иначе не живут. Но это продается как фермерство, и покупают. Магическая надпись «фермерские продукты» действует как удав на обезьяну.
Как быть Фермерское дело — это не глобальная тема, не монополии и не сети. Это сюжет про небольшие производства, которые поставляют свои продукты в маленькие магазинчики — желательно семейные. Вместо этого Москва поделена на магазины — площадки сбыта крупных агрохолдингов, есть агрегаторы с разной степенью идейности, и есть фермеры, которые торгуют напрямую — на рынках выходного дня, например. Откровенным жульничеством занимаются 90% интернет-магазинов фермерских продуктов, которые мажут бройлерных двухкилограммовых цыплят кукурузой и обжигают их горелкой для деревенского вида. У потребителей возникает иллюзия помощи фермеру, и человек готов съесть все, что упаковано в красивую историю. Но если человек хочет чувствовать себя хозяином положения, а не находится в зависимости от исполнения корпоративных гимнов, от наценок и шабашей поставщиков-монополистов, значит, он ищет. Да обрящет ищущий! Главный закон бизнеса — брать оборотом. Фермерство — про другое, и не надо им прикрывать чрезмерную жадность.
